Ярославское региональное отделение

общероссийской общественной организации

СОЮЗ РОССИЙСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ

ВРЕМЯ - ЧИТАТЬ

Пока в борьбе с мартовской коронавирусной инфекцией власти вводят карантин и призывают массы к домашнему чтению, Олег Гонозов откликнулся на этот призыв новым сборником сатирических рассказов «Записки пенсика».

«Пятьдесят лет назад люди мечтали дожить до коммунизма, сегодня мечтают дожить до пенсии, – говорится в аннотации. – Главный герой книги Никита Фомич Голубков не только дожил до пенсии, но и оставил потомкам свои записки о жизни пенсионеров в стране, где старикам был везде у нас почет. А теперь, увы, как получится».

Сборник вышел в «Издательских решениях» по лицензии Ridero в электронном и печатном виде print on demand. С книгой можно познакомиться по ссылке:  https://ridero.ru/books/zapiski_pensika/freeText

____________

«СВЕТОПИСНЫЙ ДОМИК»

Светописный домик: рассказы, эпопея / Н.В. Смирнов. — Рыбинск: Изд-во АО «РДП», 2020. — 456 с.

В новой книге Николая Смирнова продолжается публикация эпопеи "Заключённые образы", две части второго тома. Они о молодости героев на просторах от золотых приисков Колымы до буровых вышек Ухты, о таинственной крестьянской стране гончаров и древоделов, бытующей в вечности. Рядом по изгибам повествования по-прежнему идут герои народных сказок и былин: Илья Муромец и Иванушка-дурачок. Параллельно заявляет о себе и философская тема "греха поэзии" – "продажа слов": олицетворением её становится драматург Шитиков, посланник "нездешней силы" в русский мир. Открывается "Светописный домик" новыми рассказами, сюжеты и образы которых говорят о поиске, порой парадоксальном, вечных устоев в современном море житейском.

Открывается книга вступительным словом Ирины Калус (Гречаник) о сочинениях Николая Смирнова:

«ВОЛШЕБНОЕ СТЕКЛО» РАССКАЗОВ
НИКОЛАЯ СМИРНОВА

Сочинения Николая Смирнова печальные и прозрачные, тонкие и острые, тихие и жуткие, отчаянные и торжествующие в своём понимании мира и человека, в поисках смысла бытия.

Реалии этих произведений подчас отдают настоящей жутью, обращены к эстетике смерти – в них художественно воссозданы нарядные старинные 200-летние склепы; кладбище, на котором счастье "как-то ещё сильнее, контрастнее..."; засохшая трава, костлявые почерневшие дудыльники; ночное зеркало в прихожей, в котором (в своём собственном сне) отражаешься ты сам, только что вернувшийся с похорон из прошлого; ботинки в двухсотлетней кладбищенской глине; больницы, мёртвая стрекоза под ногами, сбитая машиной, – совсем как человек, сбитый невидимой машиной жизни.

"Какую они приоткрывают тайну?" – задаются вопросом автор, а за ним – читатель. И мы понимаем, что эстетика смерти парадоксальным образом превращается в её диалектику: смерть дарует нам катарсис, смерть, – по Смирнову, высшая форма трансформации любовного чувства, смерть даёт понимание жизни.

Темы, избранные автором, столь же красноречивы:
– похороны любви, неожиданно появившейся и исчезнувшей – как изящные птицы-красавы, которые, "покрасовавшись" и подарив мгновение счастья, склевав
крупные красные ягоды с зимних кустов, так же неожиданно и быстро улетают;
– ранняя смерть красивой женщины (Эдгар По как-то заметил, что лучшая тема для художественного произведения – смерть молодой красивой женщины. В прозе Николая Смирнова мы находим воплощение и других правил, сформулированных По: произведение должно быть небольшим, чтобы читалось за один присест без временных разрывов, с полным сохранением целостного впечатления, а кроме того, должно содержать "хронику состояния души", чтобы оказать максимальное эмоциональное и интеллектуальное воздействие на читателя). Что удивительно, нам совершенно не важно, что эта смерть происходит в далёком прошлом. Для героя, вдруг попавшего во сне на старинные похороны, происходящее отражает его нынешнюю ситуацию прощания с любимой;
– состояние людей, заболевших неизлечимым заболеванием. И здесь мы видим чёрствое отношение доктора, соперничество больных ("у кого рак страшнее"), зависть, бесчувствие и неприязнь друг к другу, ко всему живому даже на пороге смерти;
– горе сорокалетнего мужчины, оказавшегося прикованным к постели, беспомощ-ным перед застарелой мелкой местью своей жены, так и не получившей от него когда-то верности и настоящего женского счастья; жены, превратившейся в сиделку мужа-инвалида, и уже в своём горе, несбыточно, во сне мечтающей о встрече с Есениным на корабле;
– огромный медведь, сгоревший в лесном огне. Медведь – русский человек, попавший в пожар ХХ века; медведь, забившийся в страхе под корягу – будто большое, ворочающееся в груди усталое сердце пастушка, ставшего свидетелем "лесной смерти" соптея (большого медведя).

И до сих пор это сердце – сердце героя Николая Смирнова – носит в себе великий пожар  смерти,   залитый  великой  русской  рекой.  Не  так  ли  наша  современная жизнь – большое "погорелое место", хранящее память о гибели гиганта?

Повсюду – "синее море" смерти.
И любовь – крепкая как смерть, любовь – переходящая в смерть. И смерть – достойная памяти, задающая главные вопросы жизни.

Произведения Смирнова – до определённой степени сюрреалистичные, с неявной, зыбкой гранью между снами и явью, со снами во сне и прошлым, приходящим в настоящее.

Читатель поневоле задастся вопросом: а может быть, это не рассказы и не повести, а сны – сны, которые можно сохранить и "прикладывать, как волшебное стекло, к каждой мысли, каждому делу, тогда всё получится, замерцает глубиной..."?

Не зря говорит автор: "Так причудливы наши сны. Но не причудливее нашей жизни".

Сочинения Николая Смирнова удивительны в своей формальной незатейливости, иногда в кажущемся отсутствии композиции или сюжета, – а может быть, ещё бог знает каких внешних параметров. Но величие истины и бесконечность парадоксального раздумья над ней всегда присутствовали и присутствуют у него в больших и маленьких произведениях. Именно эти параметры внезапно создают то в одной, то в другой точке, казалось бы, двухмерного текста вертикаль, уводящую в вечность. Это может случиться при прочтении какой-нибудь неказистой с точки зрения эстетики зарисовки или будто бы случайно брошенной фразы: странные люди, слепые воспоминания, ни на что не похожие ощущения – но поразительна точность автора, ювелирно оперирующего словами, в которых раскрывается множество измерений, и к читателю приходит чувство скольжения над бездной.

Как диковинные хрустальные шары, сочинения Николая Смирнова заставляют всматриваться в себя до боли и неясного, но просветляющего и очищающего осознания. И вдруг начинаешь видеть всё: прошлое, настоящее и будущее одновременно – и бездна раскрывает свои объятия. Остаётся только искать силы, чтобы удержаться на краю.

Но где взять сил?

Самое важное в прозе Николая Смирнова – почти бесплотный, но уверенный ориентир, невидимая нить небывалой прочности, позволяющая не потерять себя и не соскользнуть в бесконечный лабиринт отражений. Нить эта вечна и неизменна. Как луч света, прорезает она кромешную тьму бесконечных кошмаров, каждую минуту способных навалиться и раздавить хрупкий цветок человеческой души. И даже малая искра этого сияющего ориентира непобедима, потому что она – сильна как смерть.

Ирина Калус  

Ярославское региональное отделение ООО СРП, 2009.