НАВИГАЦИЯ
ПЕРСОНАЛИИ
ПАМЯТЬ
|
Александр Николаевич
Антонов
родился 29 ноября 1974 года в
городе Ярославле, в семье офицера. Детство его прошло в военном
городке под Рыбинском, где служил отец.. Там с самого раннего
возраста начал писать.
В 1991 году окончил среднюю школу № 81 в городе Ярославле, затем
поступил и окончил филфак ЯГПУ, стал сельским учителем в селе
Сарафоново. В 1997 г. учительствовал в Православной средней школе г.
Тутаева, потом работал в газете "Аргументы и факты - Ярославль", был
принят в Союз журналистов России.
В
1999 году в издательстве "Дебют" издал сборник стихов "Шкатулка". В
наст. время работает собкором по Ярославской области
литературно-художественной православной газеты "Нерехта". Работает
над циклом православных сказок об Ангелах и пишет пьесу. Член Союза
российских писателей.
Православные сказки
Серафим
В доме Отца нашего небесного обителей много, так много, что не
знают им счета ни люди, ни ангелы. В одной из таких пресветлых
обителей жил-поживал маленький Серафим. Дружбу водил со всеми, не
взирая на чины и звания. Играл со сверстниками своими - серафимами,
херувимами и престолами, когда в догонялки, когда в пятнашки, а
когда и в перелетки.
Испокон веков, каждый из насельников небесных щедро одарялся при
рождении той или иной добродетелью. Но маленький Серафим, по
неизреченной милости Божией, кроме доброго нрава и веселого разума,
отмечен был особо, даром Великой Любви.
Удивительный это был дар, ибо мог Серафим истинно полюбить всякое
создание Божье премалое и предалекое, ни разу его при том воочию не
увидев. Стоило только ему оком духовным заметить где-то во
Светленной существо алкающее и взыскующее, при том достойное
сострадания, как забывал он об играх и забавах, устремляя все силы
свои к существу тому, питая и поддерживая его своей великой любовью.
Неспешно текло становление его. Хотя в царствии небесном нет ни дней,
ни ночей, ни зим, ни лет, но есть зато Воля Божья и всеобщее
становление, что значит обретение предначертанного образа во всей
полноте.
Поначалу-то, когда Серафим наш совсем маленьким был, лишь два крыла,
как у ангелов было у него, так как имел он должную волю и разум, но
не имел еще должной мудрости. Подошел положенный Господом срок и
появились у него еще два крыла, ясно свидетельствующие о приближении
его к собственному чину, или, как говорили старшие Серафимы, к
совершенносветию. Возрастал, Серафим наш в полном согласии с
Престолом небесным. Силы черпал он из дыхания Господа, а любовь из
глубины собственного сердца. Помогал Вышним в делах малых, с
радостью нес положенное послушание и являл во всем преславное
радение.
Но вот однажды, упражняясь в духовном путешествии по Светленной,
проникнул Серафим в недоступную ему ранее, по младости, дальнюю
обитель, проникнул и содрогнулся.
Увидел он - тьму темен крылатых чудовищ, носившихся под сводами
обители той и сеявших всюду злобу и ненависть. Чудовища эти,
отдаленно напоминали ангелов, но при том как бы вывернутых на
изнанку, испепеленных и обезображенных. Беспокойно и беспорядочно
сновали они во мраке, а под ними в невидимых оковах греха, по тверди
называемой Землей, бродили создания, приятно знакомые Серафиму по
своему образу и подобию, но по ветхости духа весьма ему чуждые. И
были последние под игом первых. Тут услышал Серафим великий плач от
Земли исходящий, ощутил великую тоску от пагубы необъятной, увидел
он во тьме зрачки зверя грозно над миром бдящего и ... отшатнулся
прочь.
Сами по себе закрылись очи его духовные от увиденного. Чело
глубочайшей скорбью омрачилось, и погрузился он в безмолвное
размышление...Отчего? Почему? За что? И никак не мог он понять, а
тем паче принять существование столь ужасного превратного мира.
Но чем дальше уходил он в размышлениях своих, тем сильнее омрачалось
чело его. Скоро перестал он играть и беседовать, как бывало с
братьями своими небесными, с неохотою исполнял положенные послушания,
ослабел, а потом и вовсе заболел унынием от сомнений своих. Заболел
и слег без сил.
И пришла навестить его Матерь Божия, улыбнулась, погладила ласково
по голове, слово одно сказала и уныния, как ни бывало. Поднялся
Серафим с одра своего и припал с покаянием к ногам Пресвятой
Богородицы. Помоги, спаси Богородица. Сердце полниться болью за
несчастных созданий земных. Помоги неразумному, разъясни, успокой.
Думал сам пойму, сам изведаю, а не смог, не сдюжил, закручинился.
Говорит ему на это Богородица. Не вини, не кори себя за уныние, а
кори лишь за самость глупую. Иль Создатель твой, не помог бы тебе,
или доброе что сокрыл от тебя?! В Царствии небесном, каждый знает то,
что можно ему по чину. Что можно ведать без всякого ущерба и
утеснения для себя от того знания. И все это во благо, Серафимушка
Вот и ты нынче, то познал, что знать тебе уже можно. Не тоскуй же
зря, но вот послушай лучше историю печальную мира дольнего.
И поведала ему Богородица о прошлом, настоящем и будущем юдоли всех
отпавших, отрекшихся и не сохранивших своего достоинства перед
заповедями Господа. Открыла тайну небесного милосердия ко всем
отступникам, заточенным в обители той. Узнал он о великом замысле
спасения через распятие и любовь. Узнал и немедленно возревновал ко
спасению людей. С великим смирением обратился он к Пресвятой Деве.
Богородица наша всемилостивая, попроси за меня Вседержителя, попроси
Спасителя, чтоб позволил мне отлучиться от Престола Его и
отправиться в обитель мрака и зла, для избавления душ человеческих
от уз смерти и греха.
Только он это произнес, как раздался голос Отца всякой истины: Слышу,
слышу Тебя Серафим и приятна мне ревность Твоя к подвигу, и милы мне
помыслы Твои о спасении несчастных и слабых. Прими благословение мое
на избранное Тобой поприще.
Просиял от слов тех Серафим, но продолжал Господь, - Отправляйся же
туда, куда влечет тебя душа твоя, и помни мой наказ - по юности
своей можешь ты спасти лишь одного человека, но особого, отмеченного
печатью избранности. После того, должен будешь ты вернуться в дом
света, чтоб войти в полную силу чина. И еще, возбраняю Тебе всякое
сношение с духами погибели, могущих немалый урон ядом злобы своей
нанести. Иди, и да пребудет с тобой благодать моя.
И так обрадовался Серафим слову Творца, что не помня себя закружился,
вскинув крылья, пред Престолом Небесным, словно новоявленный херувим,
а не опытный трудник божий, акафисты пламенные вознося Богоматери за
заступничество и беспрестанно славя Отца своего.
Едва остановила его Богородица словами такими: Слушай меня,
Серафимушка, и слушай внимательно. Дорога тебе предстоит дальняя и
непростая, но не так сложен путь на землю, как возвращение на небо.
Потому возьми этот уголь жаркий от жертвенника Истины. Пламень его
всякое зло сокрушает и нет сильнее защиты в царстве лжи, чем Вечная
Истина.
Принял благоговейно Серафим угль тот, поклонился низко на прощание
всему Царствию Небесному, раскинул свободно все четыре крыла своих и
пустился в путь...
Пролетел он сквозь семь больших небес и еще тридцать малых
поднебесных обителей, пока не добрался до огромных дверей ведущих в
юдоль смерти. Охраняли те двери, суровые Архангелы с алмазными
трубами в твердых десницах. Увидав Серафима улыбнулись они ему и
вострубили громко, чтоб отверзлись могучие двери. Открылось небо,
нырнул в проход Серафим и очутился в кромешном мраке.
Но не успел он и глазом моргнуть, как осветилось вокруг него все
тихим теплым сиянием. То Ангелы из дружины земной поднялись, чтобы
встретить его. С радостью великой окружили они собрата своего и, не
столько от крыльев их, сколько от радости этой тьма вокруг
просветлела.
Стали Ангелы ласково Серафима приветствовать да расспрашивать что
там, как там в высоких чертогах Господа нашего?! Все ли ладно, все
ли славно, - хоть и ведали Ангелы обо всем что творится в Божьем
мире, но все ж таки приятно им было послушать молодого Серафима о
новых великих деяниях Творца и всей рати небесной.
Немного совсем пригубив из ковчежца походного милой беседы, решили
Ангелы, что Серафим отдохнуть чуток должен с дорожки, пообвыкнуться.
И отправились они, подобно облачку сияющему, вниз к тверди земной.
Там, в трижды освященном, издревле сокрытом от недобрых глаз месте
могли помолиться и отдохнуть они.
Отдохнув, отправился Серафим вместе с братьями своими землю
осматривать. Никто из смертных увидеть не мог их, разве что святые
духовидцы, потому не было нужды у Воинов Небесных, в птиц и зверей
как в стародавние времена превращаться, от людей сокрываться.
Свободно летели они над селами и над долами, над дорогами и
буреломами, над городами и пустошами, над озерами, реками, морями,
над горами, скалами, холмами ... Всюду побывали, все повидали...
Ничуть не устали.
Много чудесных стран познал Серафим в дни те. Бывал он в соборах
богатых, высоких, каменных и в церковках сельских из сосенок и елей
мастерами срубленных. Был на венчании и отпевании, исповеди и
крещении. Всему дивился, того чурался, над тем смеялся, а третьему
сострадал. Умилялся и изумлялся, восходам и закатам, святым мужам и
женам, звездам частым и детям чистым - всему Божьему миросотворению.
Видел он болезни без исцеления и смерти без покаяния. Видел души
окаменелые в бездну зла устремленные и самих супостатов преисподни,
совращающих паству Господа. Со слезами смотрел он, как несчастные
преступали, изменяли, упивались грехом и гибли наконец.
Скорбел душой Серафим от богоборчества в мире царящего, но при том
ни разу не предался он отчаянию или гневосердию, ибо помнил слова
Богородицы о судьбе Земли и человечества... Знал он, что доколе
длится великая борьба Света и тьмы, до тех пор пребудут в мире сем -
страдание, боль и смерть. И покуда длится борьба, каждый человек
может прийти к свету, к жизни вечной, для того Господь Бог и
посылает верных Ангелов своих на Землю.
Началась же брань за сердца человеческие с отпадения Адама и Евы от
жизни вечной... Но по милости Творца, пришли к людям осиротевшим
Наставники, Вестники и Хранители - Ангелы небесные. Каждый
обезрайенный человек, появляясь на свет Божий, попадал под опеку
своего Ангела-хранителя.
Ангел тот, денно и нощно оберегал препорученное его попечению сердце,
душу укрывал от холода невзгод теплыми крыльями, а разум насыщал
добрыми побужденьями. Но с тех же самых пор, как приставлены были к
чадам заблудшим Ангелы, прилепились к ним и бесы. По злой воле Врага
всякой Истины, неотступными тенями следовали они за человеками,
чтобы соблазнять, разжигать страсти, умалять доброе и возвеличивать
дурное....
...Помнил обо всем том Серафим и потому избегал соблазна
самоуправства вышнего.
Когда вечерело и солнце ясное по-хозяйски укладывалось спать,
опускалась дружина Ангельская с Серафимом на землю - матушку. То в
укромное урочище лесное, то на маленький островок посреди реки ли,
моря ли, но чаще всего пережидали они ночь в тех освященных местах,
где когда-то закладывались и стояли Дома Божьи, а ныне не было ни
следа, ни памяти...
Какие-то из храмов, сами по ветхости древесной истощились и по
бедности мирян подняты не были, о коих позабыли и те неустроенные в
землю ушли, а которые были умышленно порушены, разнесены по
кирпичику. Но как бы не исчезали от взоров людских алтари с
иконостасами, на месте их всегда оставлялся Господом храмовый
Ангел-хранитель, должный до Великого судного дня оберегать то святое
место, от осквернения и поругания духами злобы.
Вот и опускались Ангелы с Серафимом к избранным Стражам, не только
чтобы ободрить их трапезой духовной, но и самим напитаться от них
великим мужеством и стойкостью.
На рассвете же, вновь отправлялись крылатые ратники в путь-дорогу.
Хоть и немного времени провел в мире сем Серафим, но, освоившись и
осмотревшись, стал уже сам повсюду летать, избранную душу искать
поискивать. Был он и на площадях многолюдных, и в поле с косарями и
на колокольне со звонарями, и в избах крестьянских и в домах
дворянских, и на полатях и в горницах, на поминках был и на свадьбах,
но ... нигде не мог заприметить ту самую, предначертанную ко
спасению душу.
И вот однажды, возвращаясь по вечеру с крестин из деревушки дальней
к месту, бывшему некогда скитом святым, а нынче для ночлега ангелами
выбранного, приметил Серафим невдалеке на дороге человека одинокого
и бездвижного.
Приблизился Серафим к человеку тому и видит - стоит человек, на
коленях прямо на исходище путей пыльных, ни слова ни молвит и очи
его закрыты, будто у спящего, окрест же, что вправо, что влево,
раскинулись поля гречишные, да пшеничные. А за спиной, человека того,
вот диво, ни ангела не видно, ни демона.
Тут вдруг словно полыхнуло, что-то в душе у Серафима, ощутил он, что
знает этого человека, знает как самого себя. Опустился Серафим на
землю, но человек тот по-прежнему был недвижим. Тогда коснулся
осторожно Серафим крылом своим сияющим зениц его и отверзлись те.
Задрожал человек испуганно и ... воззрился на Небесного Жителя, явно
его улицезрев (чего доселе не бывало). А узрев, на дорогу пал, будто
стыдясь своего недостоинства.
Желая ободрить богобоязненное это создание и поднять от земли,
прикоснулся Серафим к челу его, и человек начал с испугом озираться
вокруг, оглушенный чем-то до того неслыханным и невиданным, словно
бы разом обретя и слух и зрение. Прикоснулся Серафим к устам его и
заговорил человек едва слышно, зашептал, запел молитвы и славы
Господу, задышал часто- часто... И вдруг содрогнувшись вскинулся,
схватился за грудь и замертво повалился в дорожную пыль. Смутился
Серафим от такого исхода встречи их, взмахнул крыльями, пытаясь
вдохнуть в несчастного животворные силы...но напрасно.
Тогда выхватил Серафим из-за пояса, Божественный угль, распахнул
взором ребра умирающего и водвинул вместо истлевшего сердца, свой
небесный оберег.
И ожил человек. Ожил, открыл глаза и увидел над собой... лишь месяц
молодой, да частые звезды... Серафим же наш уже далече был, поспешая
на зов сродников своих.
Ангелы, обеспокоившись долгой его отлучкой, и желая скорее получить
от Серафима весточку, запели псалмы печали. По уставу же небесному
каждый Слуга Божий в пути затерявшийся, услышав псалмы те, должен
был немедля вернуться в дом свой к товарищам.
Увидели Ангелы Серафима, просияли и кинулись к нему с объятиями , да
расспросами - отчего в пути задержался, где был, нашел ли душу
заветную?! Обо всем им Серафим поведал, все что видел рассказал,
только вот об избранной душе не знал, что и говорить.
Встретил, - говорит, - я братия человека одного странного на дороге,
не было рядом с ним ни губителя, ни хранителя и помог ему с земли
подняться и не скончаться, но разве то спасение?! То лишь
человеколюбие, не боле. Заволновались при этих его словах Ангелы и
просили рассказать о встрече той подробнее. Он, как на духу, все им
и поведал. Выслушали сотоварищи его и возвеселились. Ты, - говорят,
- Серафимушка, нашел ту душу, что искал и дал ей жизнь новую! Есть
на то верные приметы и знамения! А без опеки человек тот был оттого,
что тело его спало, на дороге же Дух его блуждал - никем и ничем не
связанный. Так что ныне явился в мир новый пророк с огненным сердцем.
Тут почувствовал Серафим некое изменение в себе, повел крылами, а их,
глядь, не четыре - а все шесть. Вот как незаметно совершенносветие
свершилось!
Ну, тут уж, такая радость меж ними засияла, что ни в сказке сказать,
ни пером описать. Серафим же от преизбытка любви душевной, решил
немедля отправиться в Царствие Небесное к Господу Богу, чтоб великие
хвалы ему принести и принять благоговейно любое, пусть самое
наитяжелейшее послушание.
И как ни уговаривали его Ангелы, остаться с ними вместе в том святом
укрове хоть до зорьки ясной, отправился в путь.
Поднялся он над землей высоко, потом еще выше, а потом воспарил выше
звезд ясных. Так пролетел он первое небо, добрался до врат, что
Архангелы охраняли и тут...
Словно поджидали его окаянные.
Темной тучей, окружили его со всех сторон неисчислимые полчища
нечисти поднебесной. Преградили ему дорогу домой, воют, скрежещут,
стихию воздушную сотрясают,... И началось здесь у них великое
противостояние. Урона Серафиму бесы нанести никак не могут, ибо он
Слуга Божий, но и дальше не пускают - вроде как в полон взяли.
Серафим уж и так и этак, и молитвой их, и Силой своей, да все
напрасно... Одного, двух светом ослепит , трех, четырех Именем
Господа поразит, выпадут они из хоровода дьявольского, а их место
еще более злобные демоны занимают.
Только тут понял Серафим, зачем Богородица ему в дорогу чудесный
угль дала, да поздно, ни угля Истины, ни дружины ангельской рядом
нет! А бесы все наседают, кружат, гнев и страх в нем пытаются
пробудить и силу животворной любви погасить.
Вдруг, откуда ни возьмись, прямо в скопище бесовское птица огненная
ударила, а следом еще одна, и еще, и еще... Полчище нежити от такого
нежданного нападения вмиг и рассеялось. Серафим же, чудесной помощи
птиц пламенных пресильно благодарной, немедленно далее сквозь небеса
отправился. Летит он и все уразуметь пытается, - отчего посланцы
чудесные не от Престола Божьего на злодыхателей обрушились, но снизу,
будто с земли клином огненным поднялись. Дивится удивляется, а
рядышком с ним летят-звенят крыльями пламенными други его
неизвестные.
Тронул Серафим одну из птиц крылом своим и ясно представился ему
человек, толпою многочисленной окруженный, и смело ту толпу Истиной
обличающий, Истину возвещающий и по Истине взыскующий.
И увидел Серафим, как взмывали из сердец неотмирного вестителя и тех,
кто шел за ним - птицы-молитвы жаркие. И узнал Серафим в человеке
том, крестника своего земного...
Тут как раз добрался он до обители своей пресветлой. В
благодарственной молитве омыл чело и крылья сиятельные, а затем, как
и надлежит Ратнику небесному, отправился к Престолу Вседержителя,
чтобы послушание себе новое испросить и новой премудростью от
дыхания Господа напитаться.
Жучок
Мне как-то крестный, еще маленькому, историю поведал такую.
Жил-был древесный жучок, самый обычный-преобычный, махонький, меньше
ногтя. Жил он в дереве, питался деревом и ни о чем таком недревесном
и думать не думал. Но вот раз пришли лесорубы, срубили дерево под
корень и-и-и началось. Пилили, строгали, точили, лаком покрывали, до
смерти жучка перепугали, чуть не раздавили, чуть не задушили, почти
калекой-сиротой оставили (это так он сам о своей участи думал).
И вот долго ли коротко ли, как тихо стало, выглянул наш жучок на
свет божий... да и обомлел, вокруг свечи горят, смолой пахнет, за
спиной поет кто-то, а прямо перед ним люди на коленях стоят и
поклоны кладут. Испугался сперва-то жучок, обратно было в норчонку
полез, да передумал. Выглянул снова и... так вдруг ему сладко стало
и горячо, просто жуть, захотелось ему всеми шестью лапками сразу
потянуться так, чтоб захрустело все, чтоб лопнуло внутри, чтоб дало
волю ему - Жуку-древеснику, Жуку-богу, которому сами люди и свечи
ставят, и поют, и молятся...
С этих самых пор стал себя жучок Богом считать, как заслышит пение,
как учует ладан, так к людям, чтоб уважить их, и выйдет. А они уже
на коленях все: кто плачет, кто шепчет что-то, кто земные поклоны
кладет. Всех строго жучок оглядит, кому грех простит, кого пожурит
для острастки, кого приласкает, а на кого и прикрикнет. Славно стало
теперь жучку жить, почувствовал он Власть великую, безмерную, да и
возгордился тоже безмерно.
Редко реденько "на людях" появлялся он, выйдет разве, если целую
ночь его зовут, да в колокола бьют, усиками покрутит этак милостиво,
но сурово и обратно в покои свои деревянные подается, чтоб отдохнуть
от суеты и дел мирских.
Вот раз так-то выглянул он, чтоб благословить и наставить на путь
истинный паству свою, да и не заметил, как старушка древняя к нему с
платочком подлезла, не успел жучок и разгневаться, как старушка его
хвать в платочек, да и раздавила, а сама бормочет конфузливо : "Ишь
чего выдумал нехристь, в Распятии дырки делать, да дерево крошить.
Надо батюшке сказать, чтоб морилки принес, а то бестии эти вмиг
Крест Святой сточат, мокрого места не оставят".
Ходила она так бормоча меж людей склоненных, вынимала огарочки из
подсвечников и бросала их в мешочек малый, что на поясе держала. Так
и шла старая, дела верша неотложные, платочком пот со лба утирая, да
крестясь на темные иконы привычно и чинно. |
